3

На следующий день, как и договаривались, ровно в два часа ночи, Игорь увидел неподалёку от Ботанического сада – вблизи мемориала жертвам фашизма – ссутулившуюся фигуру Сергея Сокола и, притормозив, открыл дверь своего «пазика».

– Здорово, шеф! – ловко прыгнул тот на подножку и, обернувшись, швырнул на асфальт недокуренную сигарету. – Едем к молкомбинату за Седым. Потом дальше по программе... Вот номера. Сверни куда-нибудь в тёмное место – заменим.

Игорь только сейчас заметил в руках Сокола газетный свёрток. Тяжело вздохнув, он нажал на сцепление и, включив вторую передачу, дал газ. Автобус с гулким урчанием тронулся. Вскоре нашли неосвещённый, глухой переулок. Долго возились с номерами.

– Чёрт бы побрал эту железяку! – чертыхался в темноте Сокол, неловким движением сбив обо что-то палец. Игорь угрюмо помалкивал.

Когда снова поехали, Сергей долго с подозрением вглядывался в хмурое лицо Золотарёва, понимающе покачивал головой, а потом вдруг спросил напрямик:

– Ты что, Золотарь, боишься, да? Вижу – боишься... Кишка тонка. Может, на попятную повернёшь?.. Но смотри тогда!.. Слово ведь давал. Седой этого не любит!

Сокол и сам побаивался – Игорь прекрасно это видел, – и потому слова Сергея вывели его из терпения.

– Заткнись, сволочь, не то выброшу к чёртовой матери из автобуса! Не боюсь я ничего: залетим так залетим, семь бед – один ответ!.. Надоело уже всё – к чёрту!.. Уж лучше в тюрягу, чем гнить заживо!.. Работа, пьянка, сон – снова работа... Надоело! Всё к чёрту!..

Игорь рассвирепел не на шутку, так что Серёжка даже отшатнулся от него в притворном страхе и приложил палец к губам.

– Тихо ты, Игорь, тихо! На улице слышно! Молчи... Пошутил я, не кипятись. Что ты – шуток не понимаешь?

– Пошёл ты со своими шуточками...

– Да ты не думай, Золотарь, магазин – это ведь чепуха. Седой и не такие дела проворачивал, всё с рук сходило. Магазины он так – ради спортивного интереса обносит.

– Что ж сидел?

– Фортуна задом повернулась!

Сергей закурил новую сигарету.

– Дурак ты, Золотарь, – продолжил он затем, выпуская дым прямо на Игоря, – тебе-то чего трусить? Ты – в первый раз. Тебе, если что, вообще, может, только условно дадут: ты – чистенький. Это мне срок горит, у меня уже есть судимость.

– А может, ну его... Серый?! – повернулся вдруг к нему Игорь. – Давай не поедем, а?

– Нельзя, старик, нельзя! – мотнул головой Сокол. – Седой!..

«Влип!» – с ужасом понял Золотарёв...

Некоторое время ехали молча. Наконец Игорь прервал молчание, задал мучивший его вопрос:

– А как вы в магазин попадёте, Сокол? Замок, что ли, взломаете? Слышно ведь будет! Всех собак разбудите.

– Ни фига, Золотарь, – с ноткой превосходства в голосе ответил Сокол, – замки мы трогать не станем – это кустарщина. Всё делается гораздо проще: берётся обыкновенный пчелиный мёд и обыкновенная газета, намазывается мёдом витринное стекло, сверху – газету, и стекло легко и бесшумно выдавливается. Как говорит Седой – чистая работа! Этот способ ему один старый домушник на зоне открыл. Тот ещё при Сталине по тюрьмам скитаться начал. Тогда воры не такие, как сейчас, были – профессионалы!.. Берию добрым словом поминал за амнистию пятьдесят третьего года...

– Берия – гад! – глубокомысленно изрёк, прикуривая сигарету, Игорь. – Сколько людей, сука, на тот свет отправил! Мой дед сидел после войны за плен – рассказывал...

– Не знаю, мне лично всё равно, – искренне признался Сокол, – мне лишь бы «бабки» были, а там – хоть трава не расти! Берия ли, Брежнев – какая разница? Все они одним миром мазаны.

– Здорово ты, Сокол, изменился после армии, я и не заметил. Вместе ведь в школе красные галстуки таскали... Всё равно ему...

– Ты, может, и таскал, а я лично ещё в шестом классе эту красную тряпку перед всеми на стол в учительской бросил и сказал, чтоб исключали из пионеров. Классная ещё, помню, за сердце хваталась. Была халва этот ошейник носить!.. А Ваську Угрюмого – он тогда уже в десятом учился – так того из комсомола выгнали. Он крест фашистский где-то откопал, на шею под кашне нацепил и так в школу приканал. И ещё орал на перемене в сортире: «Хайль Гитлер!» Вот шухеру было... Помнишь, небось?

Игорь утвердительно кивнул головой.

– Кстати, с нами сегодня ещё Федька Зозуля будет, из «А» класса, – продолжал Сокол, – не забыл его?

– Спрашиваешь! – скривившись, без энтузиазма проговорил Игорь.

Ещё бы он не помнил этого отчаянного хулигана, крутых кулаков которого несколько раз довелось отведать и ему самому...

Седой ждал их в условленном месте. Рядом с ним были ещё двое: Васька Угрюмый и Зозуля. Последний сжимал под мышкой внушительных размеров газетный свёрток. Игорь сразу узнал Федота Зозулю, хотя последний раз видел его очень давно, едва ли не два года назад, после демобилизации из армии. Золотарёв редко бывал на том краю посёлка, где жил Зозуля, – в так называемых «аксайских» домах (район, в отличие от частного сектора, застроенный старыми «хрущёвскими» трёхэтажками)...

При виде этих парней, профессионально прыгнувших в автобус, на Игоря повеяло такой обнажённой правдой жизни, что он невольно содрогнулся. До этого момента он ещё подленько надеялся на нереальность происходящего, как будто всё это было игрой. Сейчас Золотарёв вдруг окончательно пришёл в себя и понял: свершилось что-то ужасное и непоправимое, что непременно повлечёт за собой ещё более ужасные последствия!

Больше всего он боялся, что после «дела» их непременно будет искать милиция и – рано или поздно – обязательно найдёт и арестует. И тогда – тюрьма... колония для заключённых... Это была пропасть...

Игорь вёл автобус почти автоматически, не замечая дороги, машинально сворачивая – куда приказывал Седой. Тот громко разговаривал с Васькой Угрюмым, давая последние указания:

– Не забудь после табаком всё посыпать. Без перчаток ни к чему не притрагиваться. Это всех касается – убью!.. – Немного помолчав, посетовал: – Хреново – ночь лунная. Видать всё как на ладони.

– И плохо, что дождя нет, – подал голос Федька Зозуля, – тогда б никакой чёрт не догадался...

– А он прав, Седой, – взглянул на главаря Угрюмый.

– Не гавкай, – сердито оборвал его Колька. Однако призадумался.

«А ведь верно, – во время дождя лучше б было! – подумал вдруг, хватаясь за спасительную идею, Игорь. – Что ж он, Николай, такой простой вещи не предусмотрел? Дождя нужно было дождаться!»

Настроение испортилось окончательно. Он уже почти не сомневался, что сегодняшний день – последний его день на воле.

– Тормозни-ка здесь, кореш! – вывел вдруг Игоря из задумчивости жёсткий приказ Седого.

Золотарёв, выключив скорость, плавно остановил автобус около какой-то рощи. Улица здесь была широкая, но незаасфальтированная, грунтовая. Фонари горели лишь кое-где, – как и лампочки во дворах частных домов. Зато луна щедро разливала вокруг предательский молочный свет. Впереди прошли двое запоздалых прохожих, свернули в переулок.

– Магазин вон там, за углом, – указал Седой в сторону переулка. Вопросительно уставился на Угрюмого...

– Да ну! Ты что, Колян, сдурел? Я не пойду! – отчаянно замотал головой Васька. – Это же верная решётка! Точняк... Ты позырь, какая луна: всё как на ладони. Нет! Хоть убей – не пойду!

– Так, сука!.. – угрожающе процедил Седой и быстро утопил в кармане правую руку, сверля глазами враз помертвевшее лицо Угрюмого.

«За «пикой» полез!» – ужаснулся Золотарев, помнивший из Серёжкиных рассказов о том, что ножи уголовники всегда носят в правом кармане.

Но Седой вытащил носовой платок и громко высморкался.

– Значит, не идём?..

– Дождя нужно подождать, Седой, – поддержал Угрюмого Сокол.

Седой думал, пристально вглядываясь в залитую лунным светом улицу.

– А может, рискнём? – робко предложил Федька Зозуля.

– Дурак, рисковать с умом нужно! – несильно хлопнул его по затылку Угрюмый.

Зозуля обиделся.

Золотарёв сидел за рулем ни жив ни мёртв от внутреннего напряжения. Он мысленно молил бога, чтобы Седой отложил «дело»... Хотелось хоть на несколько дней оттянуть роковое событие!.. Что там – хотя бы на день, на час... Только бы не сегодня, не сию минуту!!!

«Господи, помоги! Сделай так, чтобы Седой уехал, чтобы отложил дело! Господи...» – про себя молился Игорь.

– Едем домой! – как будто вняв его молитве, мрачно произнёс наконец Седой.

У Игоря словно гора с плеч свалилась. Чуть не вскрикнув от радости, он завёл двигатель и тронулся восвояси...

Дождя ждали долго. За это время Золотарёв успел три раза отработать в ночную смену. В конце концов, устав ждать, решили ехать при любой погоде, иначе «дело» вообще грозило не состояться.

В назначенный день, с утра, Игорь снова встал с больной головой. Мысли о предстоящем этой ночью «деле» причиняли невыносимые душевные муки. Временами хотелось повеситься или заснуть и больше не просыпаться... Подойдя к окну, Золотарёв закурил, взглянул на улицу и вдруг радостно вскрикнул:

– Ура! Дождь!

Всё стекло было в кривых дождевых потёках...

Он приободрился, но затем, с каждым мгновением, которое приближало его к семи часам вечера, когда предстояло заступать на смену, оптимистическое настроение покидало его. А когда вечером Игорь снова оказался на том самом месте – последние остатки решимости оставили его, и он затрясся, как в лихорадке.

– Да ты погляди, Седой, он понтуется! Дрожит – как сучка, – с презрением кивнув на Игоря, прохрипел Васька Угрюмый.

Николай метнул хищный взгляд сначала на Сокола, потом на сидящего за рулём «ПАЗа» Игоря, доверительно проговорил:

– Ничего, – это от холода, Угрюмый.

Затем Седой положил свою тяжёлую, узловатую пятерню на хрупкое плечо Золотарёва и, несильно сжав его, предупредил:

– Смотри, пацан, будешь делать всё, что велят. И не вздумай смыться – «пером» пощекочу, понял?! «Тачку» поставишь вон там – между деревьями. Свет потуши и жди... И чтобы смотреть в оба! Будешь на шухере. Чуть что – без нас не уезжать! Гляди мне, щенок, – из-под земли тогда достану!..

Оставив Игоря, Седой обратился к примолкшим сообщникам:

– Зозуля, хиляй вперёд по переулку. Чтоб ни одна собака не пробежала. Сгною!.. Угрюмый и Сокол – со мной. Была не была, орлы. С богом!

Четверо под монотонный шелест дождя бесшумно выскользнули из автобуса и направились к видневшейся метрах в двадцати боковой стене какого-то здания, вероятно магазина. На улице, поливаемой тугими струями весеннего ливня, не было ни души. Грунтовая дорога раскисла, что сразу же отметил Игорь. Продолжая трястись, как в ознобе, он сделал всё, что приказывал Седой. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, душа ушла в пятки. Вспоминая угрожающий шёпот Васьки Угрюмого, Золотарёв в который уже раз проклинал себя за слабость и бесхарактерность...

«Ведь не должно же быть середины. Не должно, не должно, не должно! – с горечью твердил про себя Игорь. – Выбирай: или – или. Или с Андрюхой Гороховым и Шумеем – или с Соколом и Седым!.. Колька Седой – орёл! Ничего не боится. А я... Кто я?.. Ни рыба ни мясо?! Нет! К чёрту. – Игорь страшно скрипнул зубами. – Выбрано! Будь что будет!.. Воровать – так миллион... К чёрту!..»

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем из серой мокрой темноты вынырнул с каким-то ящиком Васька Угрюмый. Следом пришлепывал по лужам, таща что-то в обеих руках, Сокол.

– А ну-ка, пацан, принимай! – передал Игорю тяжёлую ношу Васька.

Ватными, непослушными руками Игорь схватил ящик, в котором позвякивали бутылки, оттащил его на заднюю площадку салона.

Потом они носили и носили какие-то узлы, тюки материи, коробки, чемоданы... Игорь не успевал укладывать всё это в автобусе. Он то и дело со страхом справлялся, когда уезжать, но Угрюмый только злобно ругался по матери, а Седой угрюмо молчал. Можно было подумать, что они собрались увезти с собой весь магазин.

У Игоря кружилась голова, перед глазами всё расплывалось. Происходящее походило на кошмарный, мучительный сон. Но что самое ужасное – проснуться было уже невозможно!.. Земля начала медленно уходить из-под ног, лицо разом покрылось холодной испариной. Он чуть было не упал, слыша в то же время подсознанием сиплый, пропитый голос Угрюмого:

– Да держи ты, сынок! Обессилел? Пришью!

Тяжёлый узел едва не выпал из ослабевших от волнения рук Золотарёва. Собрав в кулак всю силу воли, он, пошатываясь, со злостью потащил узел в глубь салона. Про себя в отчаянии решил: «Всё! Сейчас брошу их и уеду!..» Но тут, как бы в унисон его мыслям, издали, сквозь яростный шум проливного апрельского дождя, до Игоря донёсся тихий, но отчётливый свист Зозули: «шухер»!

Игорь сейчас же завёл двигатель и, не зажигая фар и габаритных огней, вывел «ПАЗ» из-под деревьев на расплывшуюся, залитую водой дорогу.

Подбежали, таща последние ящики и узлы, Седой со своими подручными. Зозуля прыгал уже на ходу. Игорь дал полный газ, и автобус юзом начал выбираться из раскисшего, вязкого грунтового плена...